Ночь в одиноком октябре - Страница 48

– Эта? – уточнил я.

– Ага, – подтвердил он. – Она прибита серебряными гвоздиками.

– И как нам ее теперь отцепить? – спросил я.

– Надо вытащить гвозди.

– А что будет с тем, кто это сделает?

– Не знаю. Он никогда не говорил мне об этом.

Я приблизился к стене и, подняв лапу, коснулся самого верхнего гвоздя. Тот закачался в своем отверстии, и ничего необычного со мной не произошло. Тогда я наклонился вперед, ухватил гвоздь зубами и, вытащив, выплюнул на пол.

Лапой опробовал остальные шесть. Два из них точно так же качались. По очереди я прикусил их и выдернул из стены. Теперь на полу мерцали уже три гвоздя, настоящее серебро. Серая Дымка внимательно изучила их.

– Ты что-нибудь почувствовал, вытаскивая их? – обратилась она ко мне.

– Ничего особенного, – отозвался я. – А ты что-нибудь чувствуешь?

– Нет. Думаю, основная сила кроется в этом рисунке. Так что следи за стеной, неприятностей можно ожидать только от нее.

Я дотронулся до оставшихся четырех шляпок. Эти сидели поглубже тех, с которыми я пару минут назад расправился. Тень пошла складками и немного сморщилась.

– Трескун, а ты ничего такого не ощутил, пока я здесь возился? – повернулся к нему я.

– Ощутил, – кивнул он. – Я почувствовал легкое покалывание в тех частях тела, которые, похоже, соответствуют местам в тени, откуда ты выдернул гвозди.

– Если что-то переменится, скажешь. – Я снова наклонился, взялся за следующий гвоздь и принялся расшатывать зубами.

С ним я управился за минуту. Положив его на пол, я еще раз попробовал один за другим три торчащих в стене гвоздя. Два сидели довольно глубоко, а один – примерно так же, как тот, который я только что вытащил. Им-то я и занялся в первую очередь и раскачивал до тех пор, пока он не вывалился. Тень отлипла от стены и заколыхалась, отдельные ее части начали пропадать.

– Покалывание не проходит, – сообщил Трескун. – Теперь оно распространилось на все тело.

– Ничего не болит?

– Нет.

Я ткнул лапой оставшиеся два гвоздя. Крепко сидят. Может, лучше пойти поискать Ларри и какие-нибудь клещи, а не ломать на них зубы? Но попытка не пытка, можно сначала попробовать. С минуту я дергал один из гвоздей, в конце концов он немножко поддался. Челюсти заболели, и я остановился передохнуть, еще раз пообещав себе, что прежде, чем отступлюсь, попытаюсь управиться своими силами.

Еще минуту я потратил на второй гвоздь, который был забит в десяти дюймах слева от первого. Но он даже не покачнулся, поэтому, когда я, наконец, отошел в сторону, положение оставалось прежним.

Нельзя сказать, чтобы вкус штукатурки и краски, которой был исполнен рисунок, привел меня в полный восторг. Я все гадал, что же так крепко держит гвозди. Во рту стоял привкус отсыревшего подвала, а на зубах хрустел песок, но рисунок и штукатурка большей частью не пострадали.

Я отступил. Частично рисунок был обслюнявлен, и я подумал, как собачья слюна может повлиять на его магические силы.

– Пожалуйста, только не бросайте меня, – взмолился Трескун. – Еще немного.

– Я просто перевожу дыхание, – пояснил я. – До сих пор я пользовался передними зубами – так было легче. Сейчас переключусь на коренные.

Я снова склонился над рисунком и ухватился задними правыми зубами за гвоздь, который в прошлый раз, вроде бы, откликнулся на мои потуги. И вот он закачался и вскоре полностью вылез из стены.

Я выплюнул его и прислушался. Серебро при падении издает очень нежный и приятный звук.

– Шесть, – объявил я. – Ну, как ты теперь себя Чувствуешь?

– Покалывание все усиливается, – сказал Трескун. – Что-то вот-вот должно случиться.

– Еще не поздно оставить все, как есть, – пробурчал я, пристраиваясь левыми задними зубами к последней шляпке.

– Давай, тащи, – скомандовал Трескун.

Я вцепился в гвоздь и начал медленно расшатывать его, стараясь не дергать, а потихоньку усиливать давление – из прошлого сражения я сделал вывод, что такая тактика здесь наиболее предпочтительна. Я порядком побаивался за зубы, но пока ничего не хрустело и не крошилось. Насколько мне нравится звук серебра, настолько я не люблю его холодный железистый привкус.

Все это время передо мной парила тень, подобно быстрому облачку набегая на стену. Один раз она даже закутала мне всю морду, но сразу распуталась.

Я почувствовал, что гвоздь чуть подался. Челюсти уже ломило от боли, и потому я ухватил его другим боком. Клыками я без проблем разгрызаю здоровенные кости, поэтому хорошо знаю силу, что таится в них. Но здесь требовалось нечто большее, чем просто взять и перекусить. В процесс были вовлечены не только зубы, но и мускулы шеи, что было немаловажно. Вперед, назад…

И гвоздь начал вылезать из стенки. Я остановился, чтобы передохнуть.

– А что мы будем делать с ней, когда отцепим от стены? – спросил я остальных. – Как она будет держаться? Надо придумать, как прикрепить ее на место.

– Я не знаю, как это сделать, – расстроенно промолвил Трескун. – Никогда не задумывался над этим.

– А как Оуэн умудрился отделить ее от тебя? – поинтересовалась Дымка.

– Он зажег свет и поставил меня так, чтобы тень падала на стену, – ответил Трескун. – После чего прибил ее гвоздями и провел серпом рядом с телом, будто отрезая ее от меня. И когда я отпрыгнул в сторону, она осталась на стене. Я сразу почувствовал, как внутри что-то изменилось.

– Если ты правильно поведешь себя и кто-нибудь накинет на тебя тень, она откликнется на зов твоей жизни, – проговорила Серая Дымка. – Но при этом надо будет открыть те семь точек, на которых она раньше держалась – и она откликнется на зов гвоздей, которыми была прибита.